Большую часть своей авторской программы на канале «Россия1» 8 мая доктор Мясников посвятил Дню Победы. Одной из тем стало здоровье военного поколения: «Наверное, многие замечали: эти люди, прошедшие через страшные лишения, – фронтовики, блокадники, узники концлагерей, – потом живут до глубокой старости. Они выжили тогда, и они после такой травмы, хотя и живут в тех же условиях, что и их потомки, чаще достигают преклонного возраста».

Размышляя об этом феномене, Мясников приводит в пример свою тетю-блокадницу. «Мне кажется, что во время блокады организму был дал приказ: „Выжить!“. И вот эти силы мы не утратили. А человек в цивилизованном мире, когда ему комфортно, он утрачивает эту способность, – говорила Любовь Мясникова. – Вот я стараюсь не расслабляться: ходить с рюкзаком как можно больше, как можно меньше ездить на машине, не кутаться. Во всяком случае, стремлюсь к некой разумной доле аскетизма. И в питании, как бабушка говорила: „Нужно всегда есть невкусно“.

Почему во время войны в ужасных лишениях, не было такого количества простудных заболеваний, почему не было такого количества болезней, которые мы видим в мирное, казалось бы, время, – задается вопросом племянник. И отвечает: „Тут объяснений у меня несколько: стресс – ты даешь себе приказ выжить. Те, кто выжил, стали уже двужильными, их так просто не напугать“.

Кроме того, доктор считает, что сейчас семь человек из 10 обратившихся в поликлинику с какими-то жалобами, не имеют для них никакого реального основания. А когда была война, все было по-другому: „Ты кому будешь жаловаться, что у тебя что-то болит? Ты кому будешь жаловаться, что у тебя какая-то простуда? Знаете, как до сих пор говорят на флоте: “На флоте нет больных! На флоте есть только живые и мертвые». И тогда тоже были живые и мертвые".

Мясников напоминает: одна винтовка весила четыре килограмма, а ты с ней побегай, ты с ней походи целый день! А как воевали лыжные отряды, когда они делали рывок по глубочайшему снегу в тыл врага, с оружием?! Выносили раненых, двигались с ранеными. Сейчас нам кажется, что это было другие люди – это богатыри!

Александр Леонидович признает: у нас была очень хорошо поставлена медицинская служба армии. Существовали специальные врачи-эпидемиологи, санитарные взводы, которые обеззараживали воду, которые следили за питанием, за его калорийностью, которые проводили санобработку. Инфекционных больных во избежание распространения болезни по фронту не отправляли даже в медсанбат, лечили на месте локализовали инфекцию.

«Огромные успехи военной медицины сыграли, конечно, роль. Но еще важно, конечно, вот это состояние стресса – защитное, – утверждает врач. – Рассказали бы кому-то на фронте про метеозависимость. Да когда в тебя стреляют, ты обо всем забудешь, ты будешь бежать!».

Мясников вспомнил также рассказ своего воевавшего тестя: «Вот нас ведут строем. Зима, минус 20. Мы идем. Деревня. А нам говорят: „Проходи, шагом марш!“. И мы проходим, и за деревней ложимся в сугробы спать, накрываясь шинелью. Потому что у тебя терморегуляция, чтобы ты не попал в эту „зону комфорта“. Потому что потом из тепла ты не побежишь – ты просто заболеешь». Вот этот стресс, правильный физический стресс, имеет защитную реакцию, подчеркивает зять героя.

Александр Петрович Колпакчи был ефрейтором во фронтовой разведке. Обычно его «коллеги» жили месяц, а он – три года, хотя и потерял глаз и потом остаток жизни мучился головными болями от ранения. Когда закончилась война, ему было 20 лет. Он стал чиновником и пять раз в неделю ходил в театр, а в субботу-воскресенье обязательно уезжал на природу: байдарка, походы и так далее. Он объяснял: «Я выжил случайно. Я давно мертвый. Это „жизнь взаймы“ – и я не могу тратить ни одного дня!». И не тратил – каждый день жил, как последний. «Я не помню его больным, – говорит Мясников. – Он, даже когда заболел раком, до последнего ходил. Худой, с калоприемником, но ходил, не позволял себе лечь. Он лег только за два дня до смерти. В больницу, кстати, не пошел – умер дома».